Поедем в сторону Иерусалима, в монастырь Бейт Джамаль, – предлагаю мужу.– Там растут оливы и апельсиновые деревья, живут по соседству монахи и монашки и открывается прекрасный вид на леса, поля и город с поэтическим названием «Дом солнца».
…Подъезжаем к стенам мужского и женского монастырей.
Не без удивления отмечаю: в женском монастыре стены из бетона и сверху увиты колючей проволокой – видимо, безопасность превыше всего.
С трудом припарковываемся – на стоянке возле монастырских стен яблоку негде упасть – стоят легковушки и автобус с российскими туристами. Из машин вылезают семейства в трениках с холодильниками наперевес: рядом с монастырем так живописно, что сразу тянет пообедать. А может это просто израильская особенность – все время есть на природе?
Но мы крепимся и отправляемся сначала за пищей духовной. Идем по покатой асфальтовой дороге к арочному входу. Тем временем мой спутник замечает, что здесь просто рай для скейтбордиста. Не успевает он договорить, как нам навстречу летит подросток на доске. А следом выезжает из монастыря автомобиль с двумя молодыми людьми в солнцезащитных очках – не будь на них сутан, я бы предположила, что вчерашний вечер они провели в ночном клубе или другом модном месте.
Но вот мы и внутри монастырских стен. Гляжу на величественное здание конца XIX века со скульптурой Девы Марии на крыше. На сад, расцвеченный всеми цветами радуги даже в ноябре. Особенно ухожены розы рядом с рукотворной пещерой из ракушечника, в которой стоит изящная скульптура Девы Марии.
Пока мой спутник фотографирует эту лирическую сцену, на горизонте появляются два плотных гражданина в одежде цвета хаки с автоматами и фотоаппаратами. Эти люди охраняют автобус с туристами. Между прочим, познавательная работа у товарищей: могут увидеть всю страну через свои фотообъективы.
…Направляемся в главное здание с массивной дверью голубого цвета, но, увы – все заперто, хотя отчетливо слышны женские голоса и дребезжанье посуды, а как пахнет! Прямо к обеду попали. Одного не пойму: почему мне чудится в святой обители женский смех – может быть, туристов потчуют в монастырской трапезной или это часть здания принадлежит женскому монастырю? Кто б ответил! Но вывесок на дверях нет, и мы решаем отправиться туда, куда идут все ходоки – мимо концертного зала в новую церковь Она была построена в 1930 году в честь первомученика Стефана на месте деревянной византийской церкви.
Здесь ждут туристов: есть историческая справка на четырех языках, включая русский, разложена христианская литература, рядом ящичек для пожертвований. Нам приветливо, хотя и немного устало, улыбается мужчина в голубой джинсовой сутане. Пока все рассаживаются, рассматривают витражи, недавно сделанные фрески и имитацию мозаики на стенах, я исподволь поглядываю на бритую голову служителя и изучаю его удобный монашеский костюм XXI века.
Начинается рассказ. Жил да был в первом веке нашей эры рабби Гамлиэль, известный как учитель апостола Павла. Гамлиэль благожелательно относился к христианам и разрешил похоронить на своей земле Святого Стефана, побитого камнями в Иерусалиме.
…Не успеваем подняться с мест, как церковь заполняют новые посетители. У входа возникает небольшой затор: группа российских туристов сметает книги в лавке. В то время, как дама-гид натруженным голосом призывает туристов занять места в зале, мы отправляемся дальше – вглядываться в жизнь монастыря.
Вот стоит у стены синий пластмассовый ящик, а в нем – стеклянные бутылки, мутные и грязные от дождя. В монастырской лавке в таких бутылках продают оливковое масло собственного изготовления.
– Посмотри, паутинка, а на ней пожухлый листочек лежит, – зову мужа к раскидистому дереву. – Если сменить ракурс, паутинки не будет видно, лист как будто зависнет в воздухе.
Пока он пытается запечатлеть паутинку на камеру, спускаюсь по ступенькам в монастырский сад, к апельсиновым деревьям. А потом мы, обдуваемые теплым ветром, идем любоваться видом с холма. И оказываемся рядом с благоухающим оливковым морем, которому не дают выйти из берегов четыре доски. Пока собранные вручную оливки ждут своего часа превратиться в знаменитое масло, мой спутник с жадностью их фотографирует. А я просто стою рядом, запоминаю это оливковое море цвета бордо, охры, баклажана, вечернего заката...
Пожалуй, в нашей с ним общей памяти останется солнце, играющее на оливковых волнах. А еще вкус горьковатого масла: мы макали в него белые сухарики в монастырской лавке.
От монастыря селезианцев сворачиваем в обитель монахинь, сестер Вифлеема, что обосновались здесь еще в 1881 году. Спустя столетие часть строений ордену Сестер Вифлеема подарили, и монахини принялись собственноручно отстраивать церковь и монастырь.
Как они пилили, строгали, месили глину можно увидеть на снимках в зале для гостей. Там же показывают короткий фильм о жизни сестер. Лента крутится весь день без остановки, и если посмотреть ее несколько раз, можно почувствовать пульс монастырской жизни.
Здесь все размеренно и не меняется годами: восходит солнце, его лучи проникают в келью с узкой кроватью и чьи-то тонкие руки начинают перебирать четки. Слышатся песнопения – это поют фигуры в причудливых белых одеждах а-ля XII век с огромными капюшонами и широкими рукавами. Эффектный кадр: сестры в белых капюшонах стоят и лежат ниц на каменном полу церкви у деревянных перегородок. У стен храма – целый ряд перегородок. Они сделаны так, чтобы монахиням ничего не мешало оставаться один на один с Богом. Кроме служб сестры проводят дни за росписью керамики, стряпней и другими богоугодными делами.
Дальше монастырских лавок с керамикой и сладостями, залы для гостей и камерной синагоги, в которую надо идти по длинному узкому коридору, посетителей не пускают.
– Какой такой синагоги? – удивляется муж.
Я начинаю пересказывать, что знаю: синагога была здесь издавна и монахини решили ее восстановить.
– Можно понять, почему, – кивает он головой. – В монастыре почитают Гамлиэля, тот разрешил похоронить на свой земле Святого Стефана. А потом из иудаизма перешел в христианство. Такие переходы во всех религиях – большое событие.
В полутемной синагоге, напоминающей пещеру, только мы вдвоем. На окнах небольшой залы с полукруглой каменной нишей – массивные решетки. Солнечные лучи проходят через них, образуя на стене треугольники света. Пожалуй, кроме семисвечника, Торы и мезузы, свет – единственное украшение синагоги.
Но нам почему-то не хочется отсюда уходить. Пока не приходит турист в больших очках с двумя спутницами. Дамы удивляются, какое, мол, странное место для католического монастыря. А турист в очках с толстой оправой с жаром уверяет их, что это и не синагога вовсе, а самый настоящий христианский храм.
Мы его не разубеждаем. Просто переходим в уютный предбанник, обитый деревом, и читаем записи, оставленные в тетради туристами. Люди на иврите, английском, но больше на русском, просят Бога о здоровье близких, о прощении. А кто-то вспоминает о саднящей ране – отношениях евреев и арабов. Человек просит Господа помирить два народа, напоминая про одни корни.
…А потом мы знакомимся с моей ровесницей в монастырских одеждах. Вернее, с ней беседует турист в больших очках, а мы просто стоим рядом.
– Так вы были во Львове? Моя мама из Львова! – говорит она с легким акцентом.
И так светятся ее глаза, и сама она такая…высокая, стройная, красивая. И теплая – кажется, будто мы давно знакомы, нет, будто мы близкие, семейные люди. Только из разных веков. Будто она – моя прабабка в молодости. И так приятно с ней рядом стоять, просто ею любоваться. Как она продает апельсиновое варенье, пирожные из марципана и мармелад. Как улыбается. Как слушает собеседника, слегка наклонив голову.
– А я сам из Киева, – говорит турист в очках. – Вы были там?
– Нет, я никогда не была на Украине, – медленно произносит сестра. – Я не знаю, где это – Киев. Только знаю, что моя мама из Львова.
– А вы сюда откуда приехали? – интересуется любознательный собеседник.
– Из Франции, – сердечно улыбается монахиня и переключается на другого туриста – тот хочет купить маленькую пузатую баночку варенья.
А мы уходим – через несколько минут закроют ворота монастыря, сумерки встретим уже в машине.
…Кутаюсь в кофту, вдыхаю аромат апельсина, вспоминаю Бейт Джамаль. И так становится легко на душе!