С моим свекром Биньямином не соскучишься: как увидел, что мы заходим в ашкеназский ресторан, сразу улыбка сошла с лица. Губы поджал, на меню смотреть отказывается:
– Спасибо, я не голоден. Пойду покурю.
Свекор на улицу, и я следом. Надо укачивать дочку: в дорогом ресторане в духе ар нуво, куда мы пришли всей семьей отмечать день рождения свекрови, малышке не спится.
Предлагаю Биньямину прогуляться, пока дочка не заснет. Свекор идет рядом, ворчит и держится за живот:
– Где бы фалафель купить или бурекасы? Я такой голодный!
Бурекасы
Шарики фалафеля
Веду его в забегаловку и заодно говорю по мобильному:
– Мы с Биньямином ребенка укачиваем. Ешьте без нас.
Рассказали бы мне раньше, не поверила: вместо изысканных блюд есть питу с фалафелем и бурекас, слоеный пирожок из закусочной! Но сейчас я уже не удивляюсь. Отчим моего мужа Биньямин – из йеменских евреев. Ему 70 лет, и он страшно консервативен в еде. Все чуждое, а значит априори плохое, он именует европейским, или ашкеназским. Биньямин не возьмет в толк, например, как суп может быть красного цвета.
Его жена, моя свекровь, родом из Симферополя, готовит борщ – пальчики оближешь. Биньямин при мне один раз ее борщ с опаской попробовал. Набрался храбрости впервые за 16 лет!
Если честно, я новые блюда тоже пробую со страхом: популярный в Израиле хумус полюбила не сразу. А джахнун, до которого Биньямин сам не свой, поначалу даже пробовать не хотела.
Джахнун готовится на медленном огне 8-12 часов
Поэтому свекор приобщает меня к восточной кухне постепенно.
То заглянет в гости с малауах на тарелке – слоеной лепешкой. Ее едят с протертыми помидорами, крутым яйцом и острой приправой. А сластены могут макать малауах в мед или варенье. Иногда позовет к себе на завтрак на шакшуку – яичницу с помидорами и луком. То угостит местным лакомством – колючими плодами опунции.
Потихоньку я ко всему привыкаю, только вот до острой пряности схуг не дотрагиваюсь и горькую траву гаргир – Биньямин есть ее в невообразимых количествах – в рот не беру.
Хотя не зарекаюсь. Раньше кроме хмели-сунели приправ не знала, а теперь не представляю, как можно обойтись без черного тмина, карри, заатра, розмарина, имбиря.
Кто знает, может, привычка Биньямина начинать утро с двух ложек оливкового масла приживется и в нашем доме?
Среди моих учителей-кулинаров не только свекор. В Израиле живут выходцы из всех стран мира, включая Эфиопию, Бразилию, Индию. Все они готовят что-то особенное. В знакомой семье с иракскими корнями нас с мужем потчуют потрясающим мясом с розмарином, медом и сухофруктами. А бабушка и дедушка моего мужа угощают форшмаком и кугелем.
У бедуинов – они иногда ставят палатки там, где толпится народ – мы лакомимся большой лепешкой с лабане и заатром. А какие вкусные баклажаны в тхине готовит моя свекровь!
…Опять звонит мобильный:
– Где вы?! Скоро… десерт…
Мне плохо слышно – мы с Биньямином стоим на перекрестке – и я кричу в трубку:
– Через пять минут будем!
Свекор торопливо глотает свой фаст-фуд:
– Анья, у меня лицо чистое?
Я стряхиваю крошки, а он повторяет:
– Анья, не проговорись, это наш с тобой секрет.
Я божусь, что свекрови и полсловечка не скажу. Заходим в ресторан, и мне становится жаль, что пропустила ужин: как торжественно выплывает поднос с пирожными, украшенный бенгальскими огнями!
Довольный Биньямин балагурит и даже забывает, что не ест в ашкеназских ресторанах. Страшный сладкоежка, он в миг поглощает сладкое.
Свекровь полна подозрений, пытает меня:
– Биньямин на улице ничего не ел?
Я мотаю головой: секрет – он и на Ближнем Востоке секрет.